Относительно родственников можно сказать много разного… и это требуется, потому что напечатать это — нельзя. Латранс искренне недоумевал, когда успел провиниться перед Богом, удачей и мирозданием, если в его жизни появился лентяй и прохвост Томас. Когда-то он был милым ребенком, живым и непосредственным, но с тех пор жизнь потаскала его по самым мерзостным своим закоулкам, оставив ничем не смываемые пятна на характере и манерах. Но, как бы то ни было, они были кузенами, одной семьей, к тому же Логан до сих пор чувствовал вину за прошлое. Поэтому терпел, стараясь не задаваться вопросом, младшенького Волкера ему сбагрил его замученный родитель или тот сам сбежал, пока не всыпали по первое число.
- Во-первых, убери свою зубочистку, иначе в этот раз я точно отстрелю тебе ухо, - вместо приветствия нахмурился шериф, не замечая язвительных ноток в голосе Томми. - А, во-вторых, если ты будешь продолжать вести себя, как пьяный перегонщик, свалившийся в кучу дерьма, то и пахнуть от тебя будет соответственно.
Заметив неровные, зубчатые дырки в скамейке, на которой вальяжно устроился родич, отставной офицер выругался, не позабыв помянуть о подробностях зачатия "идиота с руками из задницы", сидящего напротив. Отведя душу, шериф одарил юного Волкера, хотя юным он был исключительно в сравнении с собственным отцом и, пожалуй самим Латрансом, неласковым взглядом, после чего сунул мятую купюру тому под нос.
- Иди приведи себя в порядок. А потом... все, что угодно, только перестань околачиваться у моего офиса, точно обиженная всеми бандитами в округе сразу бесприданница, чью последнюю корову я никак не могу найти.
Логан посмотрел в высокое ярко-синее небо, на котором белесым пятном палило солнце, снял широкополую шляпу, чтобы засаленным платком вытереть пот с блестящего от испарины лба, буркнул что-то пекло и тысячу чертей. А затем еще раз тяжелым взглядом смерил кузена.
- Не понимаю, почему я должен тебя, болвана, содержать.
Кажется, Волкера не предупредили, что у отставного капитана Латранса весьма крутой нрав и ограниченный лишь рамками одного языка словарный запас.

Шериф выделил этому родственнику еще один тяжелый и мрачный взгляд из-под широких полей шляпы. Взгляд вышел долгим, неприятным и, если можно так сказать, настораживающим. Кажется, он не сулил ничего хорошего молодому Волкеру.
- Если я расслаблюсь, напряжешься ты. А я боюсь подобных внезапных, травмирующих психику зрелищ до первого стакана, - мрачно сообщил Логан Томасу. Можно было напомнить об инциденте с винчестером, но Латрансу не хотелось ворошить не самое лицеприятное для себя прошлое. - Ты все еще здесь, без пяти минут шлюха? Кругом и шагом марш ко всем чертям!
А когда этот лоботряс посмел коснуться шляпы, тут уж шериф не стал сдерживаться, доверительно сообщив пустой улице, какой же его кузен мерзавец, бездарь, лентяй, нахлебник и полудурок. Разумеется, это были самые приличные, не считая предлогов. слова в долгой и эмоциональной тираде федерального маршала.

Идея найти кузену полудохлую клячу, женить его на ней, а затем потирать руки в благостной тишине комнаты тет-а-тет с бутылкой бурбона показалась Логану ну очень привлекательной. В будущем он еще не раз и не два вернется к ней, но сейчас, переполненный негодованием и раздраженный бесконечной жарой Дакоты, мужчина перебирал ее, вертел так и эдак, точно ювелир драгоценный камень, любуясь игрой бликов на острых гранях, находя в подобной циничной мести странное успокоение. Погруженный в эти мысли, шериф вошел в бар. Солнце давно перевалило зенит и теперь медленно, но верно стремилось к закату, наливаясь багрянцем. В питейное заведение стекались посетители, из тех, кто заканчивал работу пораньше или не был обременен точным распорядком дня. Был среди них и Логан. Он собирался пропустить кружечку пива за ленивым разговором ни о чем, громко сообщить, что ненавидит лето в этом штате, поинтересоваться, не видал ли кто Лысого Билли, известного в округе пройдоху и жулика, а потом, может быть, выпить и вторую кружку пенного напитка, чтобы утомленное, вспотевшее тело расслабилось, а раздражение улеглось, сменившись сонливой размеренностью благостного равнодушия. Но человек предполагает, а Бог располагает. За барной стойкой спиной к входу сидел кто бы вы думали? Томми Волкер собственной смазливой физиономией. Рыча от негодования (а вряд ли вы найдете идиота, которого ничуть не трогает обман), шериф, точно спущенный с цепи сторожевой кобель, подлетел к кузену и со всей дури, с оттягом, залепил тому кулаком в ухо. Отец всегда учил бить в ухо - человек дезориентируется от удивления и боли, а следов потом не остается.

Отредактировано Логан Латранс (2013-01-07 02:53)

С чувством юмора у Логана действительно было туговато. В шутки в свой адрес шериф порой вовсе не воспринимал, заводясь с полуслова, а лжи на терпел. Будучи человеком с гибкой моралью и обостренным, своеобразным чувством справедливости, Латранс при любых переменных вряд ли смог бы оценить последнюю выходку кузена по достоинству.
-  Мой город - мои правила, - прорычал шериф, делая шаг навстречу Тому. Одна ладонь сгребла проклятого родственничка за ворот рубашки, не давая убежать, вторая же непроизвольно тянулась к кобуре "ремингтона". С этого момента Волкеру можно было начинать бояться кузена, обычно скучного, сдержанного, терпеливого и спокойного. Томас был чуть ли не на голову выше, но Логан оказался мощнее и сильнее, ему не составило труда сдвинуть кузена с места и от души приложить спиной к дереву барной стойки, за которую недавно цеплялся дармоед в поисках равновесия. Второй удар пришелся чуть ниже диафрагмы.
Как ни странно, но посетители бара, с любопытством наблюдавшие за разворачивающихся на их глазах семейной сценой, тем не менее, не пытались оттащить Логана от его жертвы. В Кроубруке многие уже успели понять, что за человек взялся беречь покой в их городе. Во-первых, Латранс уже зарекомендовал, как человек исключительно справедливый, а, во-вторых, меткий. Связываться было неохота, тем более, что бил Логан всем уже опостылевшего бездельника и повесу, живущего за его счет.
- Пшел вон, - тихо сказал шериф, резко дергая Волкера за ворот рубашки, ставя на ноги, и толкая в сторону выхода. - Чтоб духу твоего здесь не было, дармоед.
Латранс хотел присовокупить к этому несколько крепких словечек, но сдержался, только хмуро проводил кузена взглядом, после чего, повернувшись к мужчине за барной стойкой.
- Любезный, бурбон. Двойной.